СТИХОТВОРНЫЙ СЕРПАНТИН

Настольные мечты

-у вас свободно
-если вы про сердце
да
-вы курите?
нет что вы
балуюсь
-вы пьете?
-нет что вы
напиваюсь
-а я вам нравлюсь?
-что вы
это я пытаюсь
вам понравиться
-вы любите?
-нет что вы
я влюбляюсь
-вы ищете кого-то?
-не то чтобы ищу
мечтаю
-мечты сбываются?
-лежат
сбыт не налажен
Ринат Валиуллин ( Стихи для гурманов)

В незнакомых влюбляться боязно,
Вот и любишь одну меня.
Уезжаю в случайном поезде,
Чтоб хоть что-нибудь поменять.
Выйду в городе с новым именем,
Новым паспортом и лицом...
Поругаешь немного ты меня
и забудешь в конце-концов.
Справишь к лету костюмчик модненький,
Ты же любишь холеный вид,
Засвистят отовсюду сводники,
Что есть новенького в любви...
Ты ножа не держи за поясом -
Изучай, наводи мосты...
В незнакомых влюбляться боязно,
Только всех «незнакомей» - ты!

Мы сидели на кухне, и дочка моя
Мне сказала, шутя, между делом:
Вот, проводим опрос на предмет бытия -
Ты бы бабушкой стать захотела?

Я б хотела, но это изменит совсем
Твою жизнь навсегда, кардинально. -
Да, я знаю. Ну что ж, не досплю, не доем, -
Мне ответила дочь машинально.

Но, ведь это, ну как бы помягче сказать,
Всё не то, не солдата отвага.
Я искала слова, чтобы ей передать
Всю ответственность этого шага.

Я б сказала ей: Раны от родов твои
Заживут у тебя очень быстро.
Но появится новая рана - любви,
Что даёт лишь одно материнство.

Это рана эмоций, тревоги, стыда
За ребёнка, что ты сотворила.
И про жизнь ты не скажешь уже Ерунда!
Никогда не вернёшь то, что было!

И, какой бы изысканной ты ни была,
Крик ребёнка встревоженный - Мама!
Бросить срочно заставит любые дела,
От простых и до денежных самых.

Я хотела сказать, что карьера её
Пострадает с рожденьем ребёнка.
Ведь не раз она будет впадать в забытьё,
Запах чувствуя детской головки.

Я хотела сказать ей, что набранный вес
Можно сбросить диетой, зарядкой.
Но ещё не случалось на свете чудес,
Материнство чтоб сбросить украдкой.

И такая уж важная жизнь для тебя
Нет, не будет столь значимой вскоре.
Ты забудешь про всё, ласково теребя
Эту кроху и в радость и в горе.

Ты научишься, дочь, забывать о мечте,
Делать выбор, чьё счастье дороже.
Не жалеть об ушедшей давно красоте,
Вопрошать философски: Быть может..?

Я хочу, чтоб ты знала, что к мужу любовь
Будет та и не та в то же время.
И его ты полюбишь, как будто бы вновь,
Как с тобой разделившим сё бремя.

А ещё я хотела про чувства сказать -
Чувства радости, чувства восторга!
Только женщина-мать может их испытать
И оставить в себе их надолго.

Первый шаг, первый смех, первый радостный взгляд.
Новый день - он как новая эра.
Первый опыт в общении девчонок, ребят,
Непременные поиск и вера!

И скворечник повыше, и мяч во дворе,
Новый Год и поход за грибами.
И рассказы об этом друзьям, детворе,
Как пол-леса протопал ногами.

Я хотела сказать... Но слеза лишь в ответ
У меня на глазах навернулась.
Ты не будешь жалеть, что взамен слова Нет
Да! сказала, чтоб жизнь развернулась.

Протянув через стол дочке руку свою,
С нею встретившись, я прошептала:
За тебя, за себя, за всех женщин молю,
Чьё призвание - просто БЫТЬ МАМОЙ!
автора не знаю

Не прошу тебя о наградах,
Дай мне только, Господи, сына…
Трудится в саду виноградарь,
Топчется ногами босыми.
Не духов прошу, не косынок,
Не дуэлей, не состязаний,
Дай мне только, Господи, сына,
Сына с голубыми глазами.
Солнце опустилось за скалы,
Заалел закат над рекою,
Виноградарь ветви ласкает
Нежной осторожной рукою.
Не дрожат листки у осины,
Филины по чащам хохочут…
Дай мне только, Господи, сына,
А потом уж делай, что хочешь.
Глупости болтаю, не слушай,
Не глумись над глупой гусыней,
Пожалей, помилуй. А лучше
Подари мне, Господи, сына.

Давайте Жить, Любить и удивляться,
Давайте верить, помнить и жалеть,
От Счастья плакать, от Души смеяться -
Давайте Жить, чтоб Сердцем не стареть.
Давайте будем просто восхищаться
Полями, небом, серебром росы
И если трудно, всё же не сдаваться –
Идти вперед, не опуская головы.
Давайте будем искренни в общеньи,
Честны в словах, поступках и делах,
Давайте Верить, Свято, без сомнений
Жить на яву, открыто, а не в снах!
Давайте будем честно признаваться
В своих ошибках, зависти и лжи,
Давайте Жить, Любить и восхищаться -
Расправив крылья у своей Души!

Любовь пытаясь удержать,
Берем как шпагу мы ее -
Один берет за рукоять,
Другой берет за острие.

Любовь пытаясь оттолкнуть,
Мы оба давим на нее -
Один эфесом другу в грудь,
Другой - под сердце острие.

И тот, кто лезвие рукой
Не в силах больше удержать,
Когда-нибудь в любви другой
Возьмет охотно рукоять.

И рук, сжимающих металл
Ему ничуть не будет жаль,
Как будто он не испытал,
Как как резала когда-то сталь ..

Раз на улице осень то....

Она надевает чулки, и наступает осень...
сплошной капроновый дождь вокруг...
и чем больше асфальт вне себя от оспин,
тем юбка длинней и острей каблук.

(Иосиф Бродский)

Ты за мною вслед не побежишь -
Незачем,
На ветру холодном не дрожишь
Листиком,
На любой вопрос ответишь: «Нет»,-
Мелочи,
Облака, закрывшие рассвет
Низкие.
Я покрашу волосы, чтоб быть
Свежею,
И с соседом завяжу курить
Вечером.
Забегу к тебе на полчаса
Нежная,
И пойму, что в общем-то сказать
Нечего.
Может мне прощенья попросить,
Грешнице,
И за то, что непрестанно мстить
Хочется;
И за то, что на твоих
Лестницах
Жизнь моя, как будто миг,
Кончилась.
Ты мне скажешь: «Не сходи с ума
Попусту,
Меньше никотина, больше сна,
Девочка».
Хорошо, что не наговоришь
Колкостей,
Но зато и вслед не побежишь –
Незачем.

Сола Монова, 1997

Быть мамой девчонок, конечно, не то:
Там куклы, посудка, больничка, лото,
Там пышные платья и косы ребенку...
Тебе ж подарила судьба пацаненка.

Твой дом украшают не вазочки роз,
А киборг-убийца, что сын твой принес,
Найдя его в луже у дома родного,
Почистил, помыл и теперь он как новый.

Нет, это не хлам, и не смей убирать!
Ты хочешь военную базу сломать?
Ты хочешь снести самолетный ангар?
Одумайся, женщина! Это ж кошмар!

Ты в бой поведешь оловянных солдат,
Будь смелой и дерзкой, ни шагу назад!
Ты выучишь с ним и все марки машин,
А станет побольше - все виды их шин.

Ты без него не смогла бы узнать
Зачем нужен лобзик? Неужто лобзать?
Тиски нам зачем? Может тискать кого-то?
Подшипник - что это? С шипами чего-то?

ТАК МНОГО ВСЕГО, ЧТО МОГЛО ПРОЙТИ МИМО!!!
НО ВОТ ОНО СЧАСТЬЕ - БЫТЬ МАМОЮ СЫНА !
автора не знаю

Ты не выпьешь, только пригубишь
Эту горечь из самой глуби -
Это вечной разлуки весть.
Положи мне руку на темя,
Пусть теперь остановится время
На тобою данных часах.
Нас несчастие не минует,
И кукушка не закукует
В опаленных наших лесах.
А не ставший моей могилой,
Ты, гранитный, кромешный, милый,
Побледнел, помертвел, затих.
Разлучение наше мнимо:
Я с тобою неразлучима,
Тень моя на стенах твоих

Анна Ахматова

Лишь стоит по прозрачности стекла
Серебряной ладонью провести...
Искусство так рождает зеркала,
Чтоб каждый мог себя в них обрести...
Мы верим им и тянемся вперед...
Иллюзия скрывает тени зла,
И наш двойник кривит в усмешке рот...
У нас воруют душу зеркала,
И так легко порезаться о край,
Об острый край, и остается боль,
И шепчут зеркала: Не разбивай!
В нас заменяя холодом любовь.
Мир отражений вязок и жесток,
Он рвется из застывшего стекла...
И страшно - вдруг ещё придет их срок,
И завладеют нами зеркала,
И вырвется на волю легион
Фальшиво отраженных ими душ,
И мир наполнит звон... Стеклянный звон...
Кто победит?... Оркестр, сыграйте туш...

и посмеяться надо!
Когда я стану старой теткой,
И стервой злой наверняка,
В кошмарных спущенных колготках,
К тому же чокнутой слегка,
Когда ходить я буду с палкой,
Чесать свой крючковатый нос,
Со старой выцветшей мочалкой
На голове вместо волос,
Ко мне негаданно нагрянет,
По злой иронии судьбы,
Мой долгожданный принц-засранец,
Мой гений чистой красоты.
Лишь глянет на меня вполглаза -
И пропадет любовный пыл...
Ему прошамкаю: Зараза!
Подонок! Где ж ты раньше был..?
... И он, кладя в стаканчик челюсть,
Вздохнет иль пукнет... иль икнет:
Промямлит тихо: Моя прелесть!
И к ножкам как кулек падет.
Я шел к тебе, терпя мученья,
Я тупо подвиги свершал,
Копил я злато и каменья,
И крохи знаний собирал.
И вот теперь тебя достоин!
Теперь, прЫнцесса, все твое!
... Ах, старый лысый глупый воин!
И что нам делать, е-мое??
...

У этой маленькой страшилки
Мораль мы все таки найдем:
Пока вы можете - ЛЮБИТЕ!
... а прЫнцев после подождем!!

Как больно, милая, как странно,
Сроднясь в земле, сплетясь ветвями,-
Как больно, милая, как странно
Раздваиваться под пилой.
Не зарастет на сердце рана,
Прольется чистыми слезами,
Не зарастет на сердце рана -
Прольется пламенной смолой.

- Пока жива, с тобой я буду -
Душа и кровь нераздвоимы,-
Пока жива, с тобой я буду -
Любовь и смерть всегда вдвоем.
Ты понесешь с собой повсюду -
Ты понесешь с собой, любимый,-
Ты понесешь с собой повсюду
Родную землю, милый дом.

- Но если мне укрыться нечем
От жалости неисцелимой,
Но если мне укрыться нечем
От холода и темноты?
- За расставаньем будет встреча,
Не забывай меня, любимый,
За расставаньем будет встреча,
Вернемся оба - я и ты.

- Но если я безвестно кану -
Короткий свет луча дневного,-
Но если я безвестно кану
За звездный пояс, в млечный дым?
- Я за тебя молиться стану,
Чтоб не забыл пути земного,
Я за тебя молиться стану,
Чтоб ты вернулся невредим.

Трясясь в прокуренном вагоне,
Он стал бездомным и смиренным,
Трясясь в прокуренном вагоне,
Он полуплакал, полуспал,
Когда состав на скользком склоне
Вдруг изогнулся страшным креном,
Когда состав на скользком склоне
От рельс колеса оторвал.

Нечеловеческая сила,
В одной давильне всех калеча,
Нечеловеческая сила
Земное сбросила с земли.
И никого не защитила
Вдали обещанная встреча,
И никого не защитила
Рука, зовущая вдали.
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
С любимыми не расставайтесь!
Всей кровью прорастайте в них,-
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
И каждый раз навек прощайтесь!
Когда уходите на миг!


А Кочетков

Сола Монова
Она разлюбила его в конвульсиях.
Она очень сильная - все умеет.
Овечки грустят на девичьих трусиках -
Никто не считает теперь в уме их.
Она убивалась, махала сумочкой,
И бросилась в клубы губить здоровье.
Она ему стала сто первой сучкою,
А он ей – двадцатой большой любовью.

Она носила свитер крупной вязки
И обожала песни о любви .
На берегу она читала сказки
И провожала взглядом корабли.

Она по жизни не искала рая.
Всегда с улыбкой. Летом и зимой
Она умела, боль превозмогая,
Искать поддержку лишь в себе самой.

Она не допускала в жизни пауз.
В душе горел огонь, кипела страсть.
Она ждала свой ярко алый парус,
Ждала и непременно дождалась.

Нет ничего бессмысленней чем ждать,
Чем хоронить минуты, дни, и годы...
И, в ожиданьи перемен погоды,
Очередные письма тебе слать.

Нет ничего бессмысленней чем жить.
Нет! Не своей, а чьей-то чуждой жизнью.
Самой же, покрываясь серой пылью,
Бездумно по теченью дальше плыть.

Нет ничего страшнее чем забыть:
Какая радость рядом быть с тобой,
Какое счастье быть твоей судьбой,
Как важно просто продолжать любить.

Бывший любимый - звучит приговором.
Бывший любимый в упор не замечен.
Просто не пара он - ласточке... ворон.
Бывшие - прочерки в судьбах у женщин.

Счастье когда-то недооценивший,
Не дотянувшийся, не разглядевший
Нежности, верности женщины... Бывший.
Канувший в лету. Да ну его к лешим! )))

Я такая, какая есть,
Не размениваюсь на малость,
Ненавижу я слово «Месть»,
И играю со словом «Шалость».

Я болею от слова «Ложь»,
Умираю от слова «Измена»,
После слова «Прощай» — не вернёшь,
К слову «Помощь» — приду непременно.

Слово «Жди» — улетает вдаль,
Слово «Возраст» — не слышат года,
Всё темнеет от слова «Печаль»,
И горит всё при слове «Беда».

Для меня слово «Дружба» — бальзам,
Как молитва — слово «Любовь»,
Слово «Дети» излечит от ран,
Слово «Верность» согреет кровь.

Очень светлое слово «Душа»,
И двуликое слово — «Лесть»,
Не для всех я порой хороша,
Но такая, какая уж есть.

Нельзя сказать, что они друзья,
Нельзя сказать, что любовники,
У каждого есть заботы, семья,
Поклонницы и поклонники.

Она ему просто родная душа,
А он ей один-единственный,
Тот, без которого трудно дышать,
И внутренний свет таинственный.

Просто когда он ей звонит,
Она улыбается радостно...
Просто когда «Привет!» говорит,
Сердце сжимается сладостно.

Просто ему там не все равно,
Может в чем-то нуждается...
Просто они знакомы давно,
И судьбы переплетаются.

Просто какая-то тонкая нить
Связала их души в единое,
Просто им плохо бывает жить
И что-то болит за грудиною.

Просто когда она не звонит,
Душа его кровью плачет
И он на неё иногда ворчит
Переживает, значит )

время затопчет, не поведёшь и тоненькой бровью,
как бы там ни было, я не верю в людей.
боль из меня не вычерпать никакой любовью,
даже самой сильной.
даже твоей.
по баррикадам разбросаны свежие души,
а по тоннелям в метро – проездные прошедших лет.
кому рассказать, как тебя твоими же фразами душат?
а никому. тех, кто внимает, - нет.
у тебя ни достоинств, ни славы, ни даже имени.
у меня тоже самое, за исключеньем души.
и вместо того, чтобы богу кричать «забери меня» -
просто дыши.

я сегодня такая странная,
даже счастлива в одиночестве..
кофта мятая, носки рваные
и никто не зовёт по отчеству.
я сегодня такая домашняя -
волосы заплела косичкою,
лицо заспано, не накрашено..
наблюдаю в окно за птичками.
планы на день - совсем не сложные:
тёплый плед, пара дисков с фильмами,
растворимый какао с мороженным,
в ванной час с пузырями мыльными..
а вчера я была успешною -
платье строгое, губы алые.
принимала решенья поспешные,
только внешне ничуть не усталая..
ну а завтра решусь побыть глупою
и оденусь как-то немыслимо,
озорной всех улыбкой запутаю,
собью с толка безумными мыслями..
ты люби меня только по-прежнему,
ты люби меня - ту, настоящую,
что не спрячешь под яркой одеждою -
в груди сердце тихонько стучащее..

Книгопродавец
Прекрасно. Вот же вам совет;
Внемлите истине полезной:
Наш век — торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Что слава?— Яркая заплата
На ветхом рубище певца.
Нам нужно злата, злата, злата:
Копите злато до конца!
Предвижу ваше возраженье;
Но вас я знаю, господа:
Вам ваше дорого творенье,
Пока на пламени труда
Кипит, бурлит воображенье;
Оно застынет, и тогда
Постыло вам и сочиненье.
Позвольте просто вам сказать:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить? уж ко мне заходят
Нетерпеливые чтецы;
Вкруг лавки журналисты бродят,
За ними тощие певцы:
Кто просит пищи для сатиры,
Кто для души, кто для пера;
И признаюсь — от вашей лиры
Предвижу много я добра.

Разговор с небожителем



Здесь, на земле,
где я впадал то в истовость, то в ересь,
где жил, в чужих воспоминаньях греясь,
как мышь в золе,
где хуже мыши
глодал петит родного словаря,
тебе чужого, где, благодаря
тебе, я на себя взираю свыше,

уже ни в ком
не видя места, коего глаголом
коснуться мог бы, не владея горлом,
давясь кивком
звонкоголосой падали, слюной
кропя уста взамен кастальской влаги,
кренясь Пизанской башнею к бумаге
во тьме ночной,

тебе твой дар
я возвращаю -- не зарыл, не пропил;
и, если бы душа имела профиль,
ты б увидал,
что и она
всего лишь слепок с горестного дара,
что более ничем не обладала,
что вместе с ним к тебе обращена.

Не стану жечь
тебя глаголом, исповедью, просьбой,
проклятыми вопросами -- той оспой,
которой речь
почти с пелен
заражена -- кто знает? -- не тобой ли;
надежным, то есть, образом от боли
ты удален.

Не стану ждать
твоих ответов, Ангел, поелику
столь плохо представляемому лику,
как твой, под стать,
должно быть, лишь
молчанье -- столь просторное, что эха
в нем не сподобятся ни всплески смеха,
ни вопль: Услышь!

Вот это мне
и блазнит слух, привыкший к разнобою,
и облегчает разговор с тобою
наедине.
В Ковчег птенец,
не возвратившись, доказует то, что
вся вера есть не более, чем почта
в один конец.

Смотри ж, как, наг
и сир, жлоблюсь о Господе, и это
одно тебя избавит от ответа.
Но это -- подтверждение и знак,
что в нищете
влачащий дни не устрашится кражи,
что я кладу на мысль о камуфляже.
Там, на кресте,

не возоплю: Почто меня оставил?!
Не превращу себя в благую весть!
Поскольку боль -- не нарушенье правил:
страданье есть
способность тел,
и человек есть испытатель боли.
Но то ли свой ему неведом, то ли
ее предел.

___

Здесь, на земле,
все горы -- но в значении их узком --
кончаются не пиками, но спуском
в кромешной мгле,
и, сжав уста,
стигматы завернув свои в дерюгу,
идешь на вещи по второму кругу,
сойдя с креста.

Здесь, на земле,
от нежности до умоисступленья
все формы жизни есть приспособленье.
И в том числе
взгляд в потолок
и жажда слиться с Богом, как с пейзажем,
в котором нас разыскивает, скажем,
один стрелок.

Как на сопле,
все виснет на крюках своих вопросов,
как вор трамвайный, бард или философ --
здесь, на земле,
из всех углов
несет, как рыбой, с одесной и с левой
слиянием с природой или с девой
и башней слов!

Дух-исцелитель!
Я из бездонных мозеровских блюд
так нахлебался варева минут
и римских литер,
что в жадный слух,
который прежде не был привередлив,
не входят щебет или шум деревьев --
я нынче глух.

О нет, не помощь
зову твою, означенная высь!
Тех нет объятий, чтоб не разошлись
как стрелки в полночь.
Не жгу свечи,
когда, разжав железные объятья,
будильники, завернутые в платья,
гремят в ночи!

И в этой башне,
в правнучке вавилонской, в башне слов,
все время недостроенной, ты кров
найти не дашь мне!
Такая тишь
там, наверху, встречает златоротца,
что, на чердак карабкаясь, летишь
на дно колодца.

Там, наверху --
услышь одно: благодарю за то, что
ты отнял все, чем на своем веку
владел я. Ибо созданное прочно,
продукт труда
есть пища вора и прообраз Рая,
верней -- добыча времени: теряя
(пусть навсегда)

что-либо, ты
не смей кричать о преданной надежде:
то Времени, невидимые прежде,
в вещах черты
вдруг проступают, и теснится грудь
от старческих морщин; но этих линий --
их не разгладишь, тающих как иней,
коснись их чуть.

Благодарю...
Верней, ума последняя крупица
благодарит, что не дал прилепиться
к тем кущам, корпусам и словарю,
что ты не в масть
моим задаткам, комплексам и форам
зашел -- и не предал их жалким формам
меня во власть.

___

Ты за утрату
горазд все это отомщеньем счесть,
моим приспособленьем к циферблату,
борьбой, слияньем с Временем -- Бог весть!
Да полно, мне ль!
А если так -- то с временем неблизким,
затем что чудится за каждым диском
в стене -- туннель.

Ну что же, рой!
Рой глубже и, как вырванное с мясом,
шей сердцу страх пред грустною порой,
пред смертным часом.
Шей бездну мук,
старайся, перебарщивай в усердьи!
Но даже мысль о -- как его! -- бессмертьи
есть мысль об одиночестве, мой друг.

Вот эту фразу
хочу я прокричать и посмотреть
вперед -- раз перспектива умереть
доступна глазу --
кто издали
откликнется? Последует ли эхо?
Иль ей и там не встретится помеха,
как на земли?

Ночная тишь...
Стучит башкой об стол, заснув, заочник.
Кирпичный будоражит позвоночник
печная мышь.
И за окном
толпа деревьев в деревянной раме,
как легкие на школьной диаграмме,
объята сном.

Все откололось...
И время. И судьба. И о судьбе...
Осталась только память о себе,
негромкий голос.
Она одна.
И то -- как шлак перегоревший, гравий,
за счет каких-то писем, фотографий,
зеркал, окна, --

исподтишка...
и горько, что не вспомнить основного!
Как жаль, что нету в христианстве бога --
пускай божка --
воспоминаний, с пригоршней ключей
от старых комнат -- идолища с ликом
старьевщика -- для коротанья слишком
глухих ночей.

Ночная тишь.
Вороньи гнезда, как каверны в бронхах.
Отрепья дыма роются в обломках
больничных крыш.
Любая речь
безадресна, увы, об эту пору --
чем я сумел, друг-небожитель, спору
нет, пренебречь.

Страстная. Ночь.
И вкус во рту от жизни в этом мире,
как будто наследил в чужой квартире
и вышел прочь!
И мозг под током!
И там, на тридевятом этаже
горит окно. И, кажется, уже
не помню толком,

о чем с тобой
витийствовал -- верней, с одной из кукол,
пересекающих полночный купол.
Теперь отбой,
и невдомек,
зачем так много черного на белом?
Гортань исходит грифелем и мелом,
и в ней -- комок

не слов, не слез,
но странной мысли о победе снега --
отбросов света, падающих с неба, --
почти вопрос.
В мозгу горчит,
и за стеною в толщину страницы
вопит младенец, и в окне больницы
старик торчит.

Апрель. Страстная. Все идет к весне.
Но мир еще во льду и в белизне.
И взгляд младенца,
еще не начинавшего шагов,
не допускает таянья снегов.
Но и не деться
от той же мысли -- задом наперед --
в больнице старику в начале года:
он видит снег и знает, что умрет
до таянья его, до ледохода.

март -- апрель 1970

Я не любил её, мне просто было в кайф,
Когда она сопела мирно рядом,
Читала фэнтези и слушала свой Чайф
И провожала по утрам влюблённым взгядом.
Я не любил её, мне было хорошо —
Ни одиночества с ней не было, ни скуки.
Мне было по фигу их сколько там ещё,
Но мне не нравились на ней чужие руки.
Я не любил её, но помнил всё о ней:
Любимые цветы и тон помады,
Всех тараканов в голове и всех друзей.
Зачем-то мне всё это было надо.
Я не любил её и никогда не врал,
Я тормозил её - малыш, всё несерьёзно.
Рассказывал, когда и с кем я спал,
Но сам боялся на щеках увидеть слёзы.
Я не любил её, меня манила страсть,
Когда шептала: «Хочешь, рядом буду?»
Да, я боялся сдаться и пропасть,
Когда скользили ниже её губы.
Я не любил её, но слушал её пульс,
Пытался отогреть её ладони.
Когда она теряла верный курс,
Я возвращал её настойчивым: «Родная…»
Я не любил её, мне нарвился вней шарм,
Улыбка и тату на пояснице.
В попытках отыскать, где мой журавль,
Я называл её «моя синица».

Я не любил её???