Несколько историй. Хэппи энда не обещаю, но постараюсь

уродыыыыыыыыы терпеть не могу такое. беззащитного...синичку...она даже и кричать от боли не могла..комок к горлу...

Не для моей психики, теперь сна никакого не будет

Доводилось ли тебе, Читатель, приобрести что-то не в связи с возникшей острой необходимостью, а исключительно в угоду сложившихся сиюминутных представлений?
Вот допустим у соседей есть что-то этакое, коллега по работе обзавелась на днях вот примерно таким-же, в газете частенько можно встретить обсуждение покупки этого-же. Чем же я, спрашивается хуже их всех?

Прапорщик войсковой части № 91357 тем воскресным вечером припозднился. Он зашел за порог своей квартиры и захлопнул за собой входную дверь. Аккуратно поставил на пол пакет. Раздеваясь, он старался не потревожить маленький теплый комочек, притихший у него на груди. Когда кончиками пальцев он осторожно приподнял его за холку, комочек проснулся и первым делом, не разбираясь укусил его за запястье. Потом обиженно заскулил и вновь заснул. Прапорщик решил назвать его Клайд.
Человек он обстоятельным. Все к этому обязывало - молодая жена, дочка, квартира, строящийся дом. В этой своей покупке он заранее видел гарантию будущей семейной безопасности. Оставляя родных на сутки он хотел быть уверен, что пока он на службе - с родными все будет хорошо. Плюс некоторым образом чувство превосходства перед другими, у кого такого нет. Незадолго перед этим трое его знакомых уже успели приобрести себе таких гарантов и теперь расхваливали свои приобретения. В том числе по-этому он и приобрел себе щенка бультерьера.
Купить - еще не значит воспитать. Прошло два месяца, комочек подрос.
У собаки - только один вожак, либо ни одного. В прапорщике вожака он не признал. Возможно из-за того что редко его видел. Жену и дочку пес не принимал в расчет вообще. Установил для них свой собственный строгий график. При попытке неповиновения предупреждал только один раз. В конце концов жена поставила ультиматум - либо они, либо он.
Свои проблемы прапорщик старался решать быстро и результативно. Чем проще - тем лучше. Часок подумав, он объявил: Завтра увезу его к себе на площадку. Месяц - другой пойдут ему только на пользу. Это я думаю образумит пса.
Воскресным ноябрьским днем в расположении войсковой части № 91357, возле КПП можно было видеть чудную картину - коренастый, небольшого роста прапорщик в гражданском тащит на плетеном металлическом поводке упираюшегося бультерьера.
Пес был весьма необычной расцветки. Белый с рыже-розовым. Черный нос. Короткие кривоватые лапы. Неуклюжая манера ходить. Словом, имя Клайд не прижилось. Как-то само-собой сложилось, что мы прозвали его

Клоун

Раннее декабрьское утро. Двери казармы раскрыты настежь. На плацу не спеша прогуливается Слава. На Славе - дембельская парадка. Рядом с ним на плетеном металлическом поводке бредет пес. Ему холодно и еще ему очень хочется есть. По асфальту стелиться поземка. У бордюров сбились небольшие курганы снега. Голые ветви тополей машут им, двоим, словно приветствуя старых знакомых. Сделав круг Слава режет угол, сворачивает в кочегарку. В комнате дежурных спит Данила, там, в его тумбочке стоит полиэтиленовая бутылка. На ее дне остатки темно-зеленой вязкой густой жидкости. В кочегарке, в печи, догорая остывают угли. Слава снимает с руки петлю поводка, вешает ее на ручку. Пес ложится на холодный бетонный пол, склонив на лапы голову. По своему опыту он знает, что ждать - недолго. Он задумался, перебрал события минувшего месяца.
Первым делом, делом чести для него было добрался до кота. Это наглое существо летом жило в лесу, ведя полу-разбойный образ жизни. Поздней осенью кот возвращался в казарму. Зимовал, а затем снова уходил в лес. У солдат кот считался за старожила, то-есть пользовался немалым уважением. Поведение у кота - соответствующее, им же только стоит дать воли... Своим предвзятым внешним видом, самоуверенной манерой держатся он сразу взбесил пса. Клоун настиг его на лестничной площадке, между первым и вторым этажами. Даже этот поводок ему не смог помешать. Кошак не сразу сообразил с кем имеет дело, а когда понял - было уже поздно. Он перехватил его поперек туловища. Чуть подержав в пасти, почувствовав сопротивление не спеша перекусил на-двое. Что тот успел - так только мявкнуть. Клоун чуть ухмыльнулся - за-то потом столько шерсти пришлось выплевывать...
Потом пришла очередь этих четвероногих выродков. Этих безродных пародий на собак. Эта четверка думала, что они - хозяева жизни. Как они кинулись от него. К сожалению он сумел догнать только самого маленького, молодого, кутенка. За-то когда он его догнал... Как он его потерзал. Если бы не эти, в сапогах... Но и то брюшину он ему прокусил основательно. Потом, проходя мимо кочегарки Клоун чувствовал, как тот, умирая, вострит уши, зная, что он - рядом.
Вот что действительно плохо, так то, что с кормежкой стало совсем плохо. Даже во сне Клоуну снилась еда.

В феврале пса переселили в кочегарку. Выделили личный угол. На улицу он выходил редко.
В кочегарке предусмотрен санузел для дежурной смены. За трубой притаился увесистый том Устава караульной службы. Как нигде больше он пользовался огромной популярностью.
Данила задумчиво сидел на рундуке. В сортире было темно. Единственная лампочка давно перегорела. Правой рукой он наугад пошарил в знакомом направлении. Похоже, результат его не устроил и он повторил попытку.
Вот сволочи,- подумал он. Привстал, открыл входную дверь и придерживая рукою штаны поскакал в парадную. Там, возле топки лежали свежие выпуски Красного Знамени.
Санузел был уже занят. Оттуда доносилось жадное чавканье. Открыв дверь настежь Данила увидел собачий профиль, склоненный над унитазом. Голова Клоуна утопала в его далеко не белоснежных недрах. Услышав скрип открывающейся двери тот соскочил с рундука. Встав на все четыре лапы бросив на него свой взгляд, облизнулся. Данила внимательно присмотрелся...
Приехал капитан, побродив по казарме зашел в кочегарку. Спустя минуту, вылетел оттуда. Перед отъездом задача была поставлена им конкретно. Пса в части быть не должно.
В ту ночь Клоун спал не спокойно. Первый раз в жизни ему не приснилось ничего. Он проснулся в полночь. Прошелся не спеша по помещениям. Остановился возле печки. Прислушался, как потрескивают дрова в топке. Почесавшись, отправился к поилке с водою. Тарелка оказалась пустою. Он вернулся к лежанке.
Неожиданно он понял, что людей в комнате очень много. Непривычно много. Все, или почти все смотрят на него. Это насторожило. На полу, посреди комнаты лежал кусок, нет шмат, пол-краюхи черного хлеба. Клоун недоверчиво повел носом. Ничего не почуяв, подошел ближе, еще ближе, еще...
Только он потянулся за куском как што-то взлетело с пола, рядом с ним и больно ударило его по горлу, скользнуло по заостренной морде и унеслось вверх.
Со всех сторон разнесся разочарованный окрик.
- Данила, ну кто так делает. Ты его только напугал. Лаплан.
- Да пошли вы. Сами делайте, чистюли...
Ругаются - решил Клоун - Они все время что-то делят.
Ему очень-очень хотелось есть. Что-то в этом все-таки не то, - подумал он протягивая голову к краюхе хлеба. Прямо в приготовленную петлю.
Тело Клоуна напряглось, из носа пошла кровь. Изо всех сил он потянулся вниз, оттолкнулся задними лапами от кафеля, вдохнул воздуха. Краем глаза он увидел как Козлов сделал шаг к Даниле. Двумя руками взявшись за поводок он поддернул металлический поводок, перекинутый через окрашенную в черный цвет трубу. Пса качнуло и повело вверх. Свет в глазах начал тухнуть.

Данила докурил сигарету. Молча, не глядя отбросил в сторону бычок. Сначала он хотел сразу отстегнуть поводок. Потом, передумав, взялся за кожаное в металлических рюшечках кольцо. Потащил Клоуна к выходной двери, мимо потухшей печи, по бетонному обшарпанному полу...

Так это делалось в Затверечье. Слава КПСС.

Оказаться в Затверечье можно по-разному. Например, проезжая по Бежецкому шоссе, не сбавляя скорости, пересечь границу Калининского района и города. Пронестись мимо покосившихся одноэтажных избушек, разбавленных разномастными кирпичными строениями. Можно, миновав старый мост, свернуть влево на Пожарной площади. И все равно оказаться там же.
Этот дом в Затверечье трудно как-то выделить из общего числа ему подобных. Пять соток обнесенных частоколом подгнивающих досок, покосившаяся пятистенка, загадочное строение – толи баня толи сарай. У калитки палисадника, безвольно свесившись, болтается на куске провода электрический звонок.
Вот скрипнула входная дверь дома. На крыльцо вышел заспанный, неопрятного вида человек. В его руке уместилась скомканная пачка сигарет. Хмуро оглянувшись по сторонам, отогнав прочь послесонные видения, он машинальным жестом потянулся правой рукой к сигарете. В похмельной утренней тишине звонко зачиркала зажигалка. Табачный дым, закружившись, скользнул по немытым редеющим волосам и унесся ввысь. Закурив, выдохнув клуб дыма, он потягивается...
Позвольте вас представить. Вячеслав - Читатель. Читатель - Вячеслав.
Познакомились? Вот и отлично.
Он сделал пару шагов, повел шальными глазами вокруг и кого-то негромко позвал. Через минуту у его ног вился пес. Вот он встал на задние лапы и подался к хозяину. Чуть повизгивая он попытался лизнуть его лицо. Чуть потрепав его по голове Слава лениво отбросил его в сторону.
Он попробовал было вспомнить события вчерашней ночи, но толком у него ничего не получилось. Размахнувшись, швырнул дымящийся окурок за забор.
Ему уже за тридцать. Приевшаяся, наводящая тоску и оторопь работа. Поседевшая, еще на что-то надеющаяся мать. Прошлогодние летние сланцы на босу ногу. Пятьдесят рублей мятыми червонцами в кармане. Ни жены, ни детей. Рассказывали, что жена у Славы была, недолго…
Впрочем женщин он скорее все-таки любил и ценил. Своеобразно. После использования пытался их избить. Если не получалось - обижался.
Просто знакомые звали его по имени - Слава. Но в кругу тех, кто действительно был с ним знаком его называли не иначе, как Слава КПСС.
Впрочем я отвлекся. Ведь эта история не про Славу, а про его пса.
Говорят, что каков хозяин, таков и пес. Славина собака – здоровая лохматая дворняга. По поводу его родословной можно было только гадать. Определенно угадывалась немецкая овчарка. Днем его как правило сажали на цепь. Для чего это делают он представлял себе смутно. Томясь, изнывая от жары или холода, пес лениво облаивал снующих вдоль тропинки прохожих. Вечером Славина мать спускала его с поводка. И ночь, вся ночь была полностью в его распоряжении.

Эта история начинается хмурым августовским вечером, когда мать Славы отстегнула металлический карабин, привычным движением небрежно отбросила цепь, пошла прочь негромко бормоча себе что-то под нос. Для пса это была знакомая процедура. Мотнув головой, фыркнув, он вдохнул в себя прохладный предосенний воздух. Аромат начинающегося сладостного августовского тления будто звал и манил его - торопись, а то опоздаешь. Словно нехотя он прошелся вдоль забора и вдруг неожиданно нырнул в знакомый лаз. Выбравшись по другую сторону, он неторопливо потрусил вдоль тропинки. Его путь лежал к базарной площади. Там его дожидались мусорные контейнеры, наполненные до верху свежими отбросами.
Этот поворот на Новой Заре знает каждый. По пятницам легковые машины вереницей выстраиваются в ряд, в нетерпении фыркая, ожидая своей очереди.
На его беду был вторник. Только он начал перебегать дорогу, как неизвестно откуда взявшаяся девятка больно ударила его в левый бок. Даже не притормозив на повороте, шофер газанул и машина понеслась дальше. Он было попытался отскочить, но было слишком поздно.
Пес очнулся в водосточной канаве, пришел в сознание. Боль, дикая боль волною прошлась от кончика носа, вторглась в мозг, чуть задержавшись – ринулась вниз. Забившись в конвульсиях, сипло подвывая, он наконец затих на краю канавы. Потом, минут через десять, попытался было встать на ноги, но завалился на бок, горько заплакал. С трудом поднявшись, отдышавшись, попробовал забраться вверх.
Заживет, как на собаке…
Вот он побрел вдоль по натоптанной тропинке, прихрамывая на левую ногу.
Сумерки спускались на землю, окутывая все вокруг призрачной осенней дымкой.
Он было утомился и вот прилег у цоколя незнакомого дома. Приятный холод булыжников был кстати. Пес вроде задремал, но вдруг будто услышав что-то, раскрыл глаза, повернул голову в бок, в сторону оказавшегося рядом оконного проема. Он увидел:
Комната, небольшая, тусклый свет сорокаватной лампочки осветщал небогатое убранство.
На кровати, поверх старых одеял, лежала женщиина. Тусклые отблески падали на покрытое испариной лицо. Когда-то, кстати, она была красива…
Она была в пьяном полусне, ресницы беспокойно дергаясь, исполняли свой странный непонятный танец. Капельки пота проявляясь на лице, устремлялись дальше в водоворот.
Весь внешний вид портили только наручники, аккуратно приковывавшие ее к металлическим ручкам постели.
Время от времени она дергала руками, пытаясь, вроде как освободится…
Она открыла глаза и увидела своего мужа, стоявшего у входа и мрачно, недобро смотревшего на нее. Он потянулся к карману и вытянул сигарету… Взгляды их встретились. Пиить … протянула она пиить.

Продолжение будет.

Он затянулся, в глазах вспыхнул злой огонек. Пробежался по ней мельком и потух. Махнув рукой, словно прощаясь повернулся и не спеша двинулся к лестнице. Но на полпути услышал - Я же про вас все знаю. Уйду - жить тут не дам. Тут он остановился, медленно повернулся. Лицо потяжелело, заиграли желваки. Сделал шаг, другой. Неспешно подошел к кровати. Взгляды встретились. Тяжело дыша, обливаясь потом она молча смотрела на него. Вдруг в комнате взорвался небольшой заряд ненависти. На полушаг он подошел ближе и вдруг правой ногой ударил по кровати - что-то закричал. Та подскочив, жалобна заскрипела. Но она будто не почувствовала удара, лишь молча смотрела в перекосившиеся от ненависти глаза и что-то беззвучно шептала.
Пса будто откинуло от холодеющих булыжников. Он сорвался вперед изредка оглядываясь назад, в сторону подвального окна. Пробежав десяток другой метров он остановился, еще раз оглянувшись в сторону дома увидел, что свет в окне потух.
Не спеша он потрусил вперед. Тьма на минуту сгустилась, погрузив окружающее в марево.
Он услышал, как по верхушкам деревьев прошелся легкий ветерок, чуть потрепав остатки листьев. Потом он стал сильнее и вскоре заполнил собою все небо. Вскоре он разорвал свинцовые тучи - разогнал останки прочь. Сначала сверху упал один луч - потом апельсиновая луна во всей красе и силе обозрела ночную землю. У края лужи, уставившись вверх, стоял хромой пес. Молча они смотрели друг на друга. Вот он закинул голову и поприветствовал ночное солнце, так как это принято. Тяжкий утробный вой ринулся по Новой заре, эхом рассыпался по Литейной и Шишкова, затих на Дурмановском. Секунду другую стояла тишина и вдруг отозвалась разномастным многоголосием. Старый кот шарахнулся с забора, чья-то бабка защелкнула дверную щеколду, перекрестилась. Пес опустил голову к луже - ему хотелось пить. И тут в отражении новой луны он увидел себя самого, в апельсиновых бликах мутной ряби, - молодого, здорового, улыбающегося. Незнакомец замахал хвостом и попытался вылезти из лужи.
Пса передернуло. Этого еще не хватало. Чертовщина какая-то.
На Затверецком бульваре стояла девушка. Спортивный костюм, пучок волос собранный заколкой. Она стояла у самого поворота. Взгляд ее напряженно смотрел в одну сторону. Время от времени она поглядывала на часы. Аптека закрывалась через час. Вот подъехал серый опель. Возможно случайно он остановился метрах в тридцати от нее. И тем не менее срывающемся шагом к машине поспешила она. Разговор был коротким, мужчина явно торопился. Он даже почти не спрашивал. Она получила то, что надо и заметно оживилась. Попыталась было настоять, что бы ее подкинули, но им было не по-пути. Ее это не смутило. В любом случае она успеет. Быстрыми шагами она устремилась по-направлению к Третьяковскому. Тут ее окликнули. В эту ночь девушка Маша решила с ней подружиться.
И вот пес уже почти рядом с домом. Улица и переулок. Вдруг он остановился. Из темноты навстречу ему двигался мужчина. Насторожило пса не то, что тот был совсем голым, точнее не только это. Дело было в том, что тот был мертвецки пьяным.
Вид голого человека заставил насторожиться не только его. Женщина, стоявшая на крыльце крайнего дома определенно этому не обрадовалась. Она затянулась сигаретой так, что в уголках глаз показались свежие морщины. Господи - опять - подумала она. Рука безвольно соскользнула вниз.
Калитка открылась и с визгом грохнула металлом о ворота. Свет лампочки небрежно выхватил из проема черты мужчины. Женщина в второпях пыталась потушить сигарету. Что Сука - опять куришь - выкрикнул он - я же тебя предупреждал. Теперь пеняй на себя. Он было двинулся к ней, недобро ухмыляясь. Но она уже закрывала за собой фанерную дверь на хлипкий засов. Он ринулся за ней, но тут бесы зашептали ему на ушко и он резко свернул в пристройку - через минуту вышел оттуда, неся с собой алюминиевую канистру.
Входная дверь, хрустнув откинулась.
Очень вредно для здоровья, уважаемый читатель, лежать в подвале со сломанными ребрами и облитым бензином.
Он стоял над подвальным проемом, в руках открытый коробок спичек. Под ним в подвальном проема виднелся силуэт женщины. Она с мольбою смотрела на супруга. Было слышно, как она шепчет - Витя - не надо. Я прошу тебя.
Вот из коробка вытянули одну спичку. Пахнуло серой. Горящий кусочек дерева кружась плавно подскочил вверх и по параболе стал опускаться вниз. Она закричала - он засмеялся. В полете спичка потухла. Снова щелкнул коробок.
В соседней комнате на одной кровати жались две сестры. Та что постарше обнимала младшую. Они обе прислушивались к звукам доносившимся из кухни.
Слава первым обратил внимание что с собакой, что-то не то. Внимательно осмотрев пса он покачал головой. Затем не спеша отправился в сарай. В куче рухляди нашел кусок вязальной проволоки и часть транспортерной ленты. Пес особо не сопротивлялся, лишь иногда, когда было особенно больно осторожно покусывал руку хозяина.
Тем не менее лапа срослась не правильно - спустя две недели он продолжал прихрамывать. На это обратил внимание Петрович, на дне рождения Славы. Слава сказал - Ерунда. Он взял молоток и позвал пса. Схватив его, попросил других подержать собаку. Короткий замах - удар по живому - утробный жалобный вой. С пьяных глаз Слава ошибся - сломал не ту ногу - здоровую.
Со временем пес перестал хромать. То ли обе ноги срослись одинаково неправильно, то ли пес сделал свои выводы - кто знает?

Как я уже говорил оказаться в Затверечье несложно - можно, проезжая по Бежецкому шоссе, не сбавляя скорости, пересечь границу Калининского района и города. Пронестись мимо покосившихся одноэтажных избушек, разбавленных разномастными кирпичными строениями. Можно, миновав старый мост, свернуть влево на Пожарной площади.
А можно никуда не уезжать.

Так это делалось в Затверечье. Семеныч
Ах, как сладко дремлется ненастным декабрьским вечером пятницы. По комнате, негромко напевая, осторожно крадутся сумерки. За стеной, вспоминая об ушедшем лете, чуть слышно урчит котел. А за окном хороводит пурга, да любопытные снежинки стучатся в заиндевевшее окно. Свет уличного фонаря рассыпается в его причудливых ледяных узорах.
День пролетел, как-то незаметно, что вполне характерно для пятницы. Вот еще нет и пяти, а рабочий день уже давно закончился и я, неспешно шагая по заснеженным улицам, возвращаюсь домой.
В тот год зима запоздала, но вот минула неделя-другая, как она явилась, и весь город уже был в ее власти. Властно сорвав остатки осенних листьев, она решительно принялась засыпать переулки и улицы снегом, развешивать на крышах домов первые еще неуклюжие сосульки, мостить дороги и проезды ледовыми катками. Словом, повела себя, как рачительная хозяйка, неожиданно вернувшаяся из затянувшегося отпуска и обнаружившая, что за время ее отсутствия подчиненные совсем отбились от рук, сама решительно взялась за дело по наведению должного порядка.
Домой я вернулся около шести вечера, однако казалось, что уже гораздо позднее. Солнце укуталось серой пеленой и лишь приблизительно угадывалось у края горизонта. Свернув в знакомый переулок, я открыл входную калитку и зашагал дальше, огибая угол дома. Поднявшись на крыльцо, открыл входную дверь, веником смахнул налипший на обувь снег и шагнул в прихожую.
Внутри стояла торжественная тишина, только еле слышно позвякивал шкаф с посудой, чуть отзываясь на проезжавшую рядом по дороге груженую машину.
Разувшись, я подошел к плите, чиркнул спичкой и поставил чайник. Позже сделал себе большую чашку крепкого кофе и, расположившись поудобней, с удовольствием закурил.
И будто бы в тот вечер я куда-то собирался, однако торопиться не стал и решил, что неплохо бы немного отдохнуть. По коридору прошел до своей комнаты и, переступив порог, прикрыл за собой дверь. Комната была окутана полумраком. Свет заходящего солнца туманными бликами просачивался сквозь заиндевевшие окна и нечеткими штрихами очерчивал расставленную по комнате мебель. В двух шагах от меня стояла застеленная двуспальная кровать. Я присел на ее край, скинул домашние тапочки, а затем машинально вытянулся во весь рост. Только прикрыл глаза, как откуда не возьмись, явилась поджидавшая сладкая дрема и поманила меня за собой. Разумеется, противиться я не стал. Хлопоты будней недели остались далеко позади. Впереди – два необременительных выходных дня. Канун новогодних праздников.
Сколько времени прошло с тех пор, пока в полусне я не услышал, как хлопнула входная дверь, а затем тяжелые шаги загромыхали через кухню вдоль по коридору, сказать трудно. Бесцеремонно распахнулась дверь моей комнаты и из темноты, по ту сторону порога, послышался требовательный и в тоже время, как мне показалось, извиняющийся голос.
- Студент, ты в жмурах разбираешься?
Признаться, постановка вопроса была настолько для меня неожиданной и абсурдной, что сперва я решил, что и шаги и голос, все это только снится. Однако фраза громыхнула еще раз. Дрема, караулившая до этого часа сон, без сожаления оставила меня одного вместе с ночным посетителем и его странным вопросом. Я окончательно проснулся.
И первым делом приоткрыл глаза, чуть приподнялся над кроватью. Комната разительно преобразилась. Теперь ее полностью заполнял ночной мрак. Спустя минуту, в дверном проеме я определил колеблющийся силуэт. Странный вопрос, бесцеремонно разбудивший меня, несомненно, исходил от него. Силуэт слегка раскачивался в проеме входной двери и ждал моего ответа. Кроме того, от него исходил знакомый запах алкогольного суррогата. Сомнений у меня практически не оставалось.
- «Семеныч?», - неуверенно произнес я, обращаясь к силуэту.
Он кивнул головой и, сделав шаг, ступил в комнату.
- «Что, что случилось?», - поинтересовался я, постаравшись придать своему голосу уверенный тон.
Он помолчал, словно выдерживая драматическую, эффектную паузу. Потом пояснил.
- «Тут … этот помер вроде, надо бы проверить. Одевайся, пошли».
Ответ был на редкость информативным, однако спешить я не стал. Ситуация требовала пояснения. То обстоятельство, что кто-то возможно недавно умер еще не основание для того чтобы поспешно одеться. За исключением, пожалуй, тапочек.
Мы прошли на кухню. Миновали газовый котел. Тот рассерженно заклокотал вслед.
Войдя, первым делом, я открыл, стоявшую на столе банку кофе. Сняв с полки, решительно установил большую синюю кружку. Зажег газовую плиту и, неспешно вытащив из пачки сигарету, закурил.
- «Рассказывай», сказал я, стараясь не выдать в голосе любопытства, и поставил на плиту чайник.
Он грузно опустился на стул. Вид у него был задумчивый и, как мне показалось, слегка виноватый, словно у кота, наделавшего в хозяйские сапоги. Взгляд его удивленно вопрошал – не понимаю, как все это могло произойти?
Семеныч вздохнул и громко выдохнул. По кухне немедленно распространился аромат свежего перегара. Я слега посторонился.
Наконец он заговорил. Повествование, отрывистое и сбивчивое поначалу даже позабавило меня. Дело происходило следующим образом.

Продолжение будет

Дело происходило следующим образом.
На участке с нашим домом, располагалось небольшое бревенчатое строение функционально используемое, когда-то, в качестве бани. Строение представляло собой единственное помещение, служившее одновременно парной и предбанником. Вдоль стены располагалась невысокая скамейка. Напротив, в углу обосновался старый газовый котел. Возможность парится исключал один нюанс – отсутствие двери. Однако за день до описываемых событий та появилась – тяжелую дубовую конструкцию мы с Семенычем доставили с территории одного близлежащего предприятия ночью. В пятницу дверь была установлена. Теперь баню можно было использовать по назначению.
Естественно, такое грандиозное событие необходимо было достойно отметить. Тут, кстати, и появился один из героев рассказа. Он был не один, в его целлофановом пакете лежала полуторалитровая бутылка самогонки. Вероятно, незнакомец был шапочно знаком с Семенычем. Так или иначе, эти двое оказались в бане, где принялись употреблять алкогольный напиток. День уже клонился к концу, на улице похолодало. Тепла сивухи было недостаточно. Семеныч зажег газовую колонку и в бане стремительно потеплело.
Тем временем, содержимое бутылки плавно убывало. Внезапно, после очередного выпитого стакана, незнакомец осознал, что не может ходить. Его движения и речь стали вялыми, он молча сполз со скамейки. На полу дышалось заметно легче. Жар от работающего котла был не таким горячим.
Заметив со стороны незнакомца резкую тягу к отдыху, Семеныч деликатно не стал его беспокоить. Пусть отдохнет, решил он, захлопывая за собой поплотнее массивную дубовую дверь. На полу под скамейкой сиротливо стояла на четверть не допитая бутылка.
Спустя пару часов Семеныч решил проведать собутыльника. Однако, открыв дверь, он обнаружил, что за время его отсутствия тот, похоже, решил отдохнуть самым радикальным образом и уснул вечным сном. Многих такой неожиданный поворот возможно бы смутил или даже расстроил, но не таков главный герой этого рассказа.
Недолго подумав, он подкатил к дверному проему бани металлическую тачку…
- «Тачку?», недоуменно переспросил я.
- «Конечно, не на себе же мне его было тащить», недоуменно пояснил Семеныч.
И, подтащив к порогу бедолагу, загрузил его в кузов. Затем открыл въездные ворота и, вернувшись к тачке, покатил горемыку по двору, затем дальше через переулок прямо во двор ближайшего соседского дома. Там, посредине двора он и выгрузил давшего слабину собутыльника.
- «В соседский двор?», уточнил я.
- «А куда же еще?», парировал Семеныч.
- «Там хозяин корел, я его знаю», деловито пояснил он, едва кивнув.
- «А, ну если корел, то да», согласился я.
Не торопясь он вернулся назад, закрыл за собой ворота. Установив тачку на прежнее место, направился в дом – вздремнуть.
И вот теперь одна единственная мысль беспокоила его. Действительно ли его собутыльник мертв? А вдруг он все-таки выгрузил во двор соседского дома живого, уставшего человека. Естественно, ответ на этот вечный в некоторых ситуациях вопрос должен был разрешить человек сведущий и эрудированный в подобных тонких материях. Словом – я. Должна же быть хоть какая-то польза от интеллигента.
Таков был рассказ, услышанный мной одной ненастной декабрьской ночью.
- «Пошли», настойчиво сказал он, поднимаясь со стула.
Подумав с минуту, я поднялся и начал одеваться. Мне хотелось лично убедиться в правдивости случившегося.
Семеныч открыл входную дверь, мы вышли за порог на крыльцо. Свет на кухне я выключать не стал.
Во дворе хороводила пурга, деловито засыпая землю мелким снегом. Порыв ветра подхватил пригоршню снежинок и запустил нам в лицо. Я зажмурился.
Мы дошли до угла дома и свернули во двор. Прошли мимо бани, единственная дверь которой была гостеприимно распахнута настежь. Снег под ногами весело поскрипывал.
Открыв входную калитку, Семеныч направился дальше – ко двору знакомого ему карела, чуть позади не торопясь вышагивал я.
Мы перешли дорогу и остановились на обочине. Установленный рядом на бетонном столбе уличный прожектор детально освещал весь двор. Посреди двора четко угадывались контуры лежавшего человеческого тела.