Раз многим нравится, вот еще
*6. Новый год
— Новый год на носу, а у нас ни ёлки, ни оливье,- сказала собака.
— Ёлка и ниебёт, — поддакнула кошка.
Смотрю на них — натуральные засранцы. В переносном, конечно, смысле. С гигиеной у них почище чем у некоторых двуногих. А вот по части разводилова — это колбасой не корми!
— Вы же майонез не жрёте!
— Нам ёлка нужна, а оливье это для тебя, чтоб спать помягче было.
— Без намёков! Я пить между прочим, бросил.
— От темы не отходим, вернёмся к зелёной красавице,- поправляет кошка.
— Ну собирайтесь, пойдём за ёлкой.
— Не, мы в тылу останемся.
— Предатели!
— Ёлки обычно возле станций метро продают,- намекает собака.
— Метро, это под землёй,- подсказывает кошка.
Делать нечего, пошёл в спальню. Одному-то идти не хочется.
Давно уже зима не баловала хорошей погодой. Всегда у нас слякоть под тридцать первое число. А тут как у Пушкина- мороз, солнце, день чудесный. Правда, это из окна. Бужу Марину.
— Вставай подруга, труба зовёт.
— Может хватит уже? Но без злобы, а с лучезарной такой, сонной улыбкой.
— Не, за ёлкой пойдём.
— У тебя одни ёлки-палки на уме.
— Палки вечером,- говорю, — А утром — ёлки!
Морозец грызанул за щёки. И мы с Мариной бодро поскакали в направлении предполагаемого ёлочного базара. Кругом сновали, гружёные сумками, ёлками, и прочей хернёй, горожане. Я вообще не сторонник всего этого удалого размаха, с каким у нас принято праздновать что бы то ни было. Хотя новый год уважал. Было в нём что-то бесконечно домашнее и сентиментальное. Последние годА, правда, я банально просыпал торжественный бой курантов. И не по причине синевы, как могли бы предположить многие. Просто перестал относиться к этому моменту с детской надеждой на лучшее. Привычка быть кузнецом своего счастья слишком рано победила во мне Деда Мороза.
— Вон там ёлки.
Марина махнула рукой. Я послушно повернул на право, и через пять минут мы стояли среди множества кричащих детей, молчаливых ёлок, очумевших родителей, двух хачекянов и одной автомашины марки Жигули блевотно зелёного цвета выкрашенной маховой кистью. Это многообразие животного и растительного мира нашей планеты предстало передо мной во всей предновогодней красе. Мне стало немного тошно.
— Ёлку подбери нам попушистее, — попросил я ближайшего ко мне продавца.
— Э дарагой, всэ как на падбор!
Я сплюнул, и покосился на Марину. Та напротив очень весело взирала на этот дурдом.
— Тогда ты помоги, я буду добытчик, а ты критик.
И шагнув в хвойную массу я вынул первую жертву.
— Да ну,- Марина замахала руками,- Какая-то она драная как хвост у твоей собаки.
Хорошо, что она не слышит, думаю, а то бы Марина запросто могла про себя что-нибудь новенькое узнать. Хотя конечно вряд ли, друг к другу они относились с взаимной симпатией. Когда через мои руки прошло ёлок двадцать, я убедился, что они действительно были «всэ как на падбор». А именно — уёбищные.
— Вы их что, из бараньих рогов клонируете? В сердцах бросил я продавцу, выбираясь, по проделанной мною просеке, к Марине.
— Ну чего делать будем? Спросила та.
— В лес поедем.
— За ёлкой?
— Нет, за дедом морозом!
— А разве можно рубить самим?
— Тебе ёлка нужна или нет?
— Мне не помешает, но вообще-то с ёлкой ты муть поднял.
А точно ведь! Это же четырёхногие меня с панталыгу сбили.
— Что, ни адна нэ падашла? Удивлённый хачекян подал голос откуда-то с права, из хвойных зарослей.
— Полный дерибас с твоими ёлками.
— Ай, нэправда, зачем абижаешь?
«Хули я с ним, мудаком, разговариваю», подумал я и взяв Марину под руку порулил к дому. На подходе, отдал ей ключи, попросив подогнать машину со стоянки.
— Я зимой не ездила ни разу.
— Попрактикуешься.
— Да ну тебя, ещё не дай бог чего!
— Хорошо, вместе пошли.
Действительно, думаю, чего это я? Сижу в машине. Марина вокруг порхала, сгребала снег, раскраснелась — согрелась видать. Дублёнку на заднее сиденье скинула. Натуральная снегурочка. Я же, злой на весь белый свет, замёрзший — кутаюсь в воротник как подмосковный немец.
— У тебя телефон.
А я и не слышу. Кому я ещё нужен? Смотрю, номер домашний. Ну, сейчас будет цирк.
— Да?
— Как там с ёлкой? На проводе кошка.
— Мимо.
Надо говорить, чтоб ещё Марина не пропасла, с кем это я там базарю.
— Кто это?
Ревниво затыкала она меня в бок. Ну вот, началось.
— Вован это,- ей говорю.
— Слышь, Зорге, мы тут с собакой чуть-чуть похулиганили.
— Что там у вас?
— Решили оливье забацать, и случайно всю колбасу схомячили.
— ЧТОО?! — Марина аж подпрыгнула, как я заорал,- Там же кило с довеском!
— Нам показалось с начала, что она подпорченная.
И тему развивать нельзя, Марина беспокоится уже, снегурочку нельзя расстраивать — растает.
— Ладно, я учту.
Говорю как можно более равнодушно. Сам на Марину кошусь, та строит недовольные рожи. Пытаюсь жестами показать, что Вован на кочерге. Получается не очень. Рядом чувак какой-то тоже прогревается на «классике», на мою пантомиму смотрит через замерзшие стёкла с явной классовой неприязнью.
— Давай теперь для легенды, про алкоголь чего-нибудь,- советует кошка.
— Не, выпить ни как, извини Вован!
— Скажи ему, что ты не пьёшь больше! — шипит на ухо Марина, — Он пьяный, он поймёт!
Господи! Женщины хоть понимают, что они иногда говорят?
— Не, не, я не могу, у меня, эта — абстиненция! — Попринимай трихопол! И захохотав кошка повесила трубку. Вот ведь сволочь! Ладно, сейчас вам будет ёлка с колбасой…
— Подожди в машине, я мигом. Тебе взять чего-нибудь?
— Косметичку захвати.
— Мы в лес едем.
— Да шучу я, термос возьми с чаем.
А вот это мысль! Я бы и не вспомнил о таком благе цивилизации. Захожу в квартиру. Сидят перед дверями, вурдалаки.
— Значит так, будете отрабатывать колбасу на лесозаготовках.
— Это как это? Подозрительно спрашивает собака.
— С кайлом в зубах.
— А если поймают?
— Скажу, что я у вас в заложниках. Рубил под угрозой расправы.
— А с колбасой как быть?
— А ну хватит ахинею нести, быстро собираемся!
— Ты пилу возьми, стук топора издалека слышно, а пила почти не шумит, — советует кошка.
Ну вот в кого они такие умные?
— А влезет ёлка в машину? Собака тоже проявляет подозрительное участие.
— Мы же не сосны корабельные едем валить. Рубанём что-нибудь в районе метра.
— Жалко!
— А колбасу не жалко?
— Но и ты пойми, хотели-то как лучше!
Я махнул рукой и полез за инструментом. Машин на дороге было мало. Собака пялилась в окно, кошка дремала у Марины на коленях. Я настроил «климат», чтоб на неё дул горячий воздух и она откровенно балдела. Мы с Мариной, посмеиваясь, вспоминали наш неудачный поход за ёлкой, я как бы невзначай стал гладить её по коленке. Кошка сразу же недовольно зафыркала. Я рукой тёплый воздух перекрывал. Сказать бы ей что-нибудь, да боюсь ответит… Отъехав прилично (от города), я свернул на какую-то лесную дорожку, благо снега на ней было немного. Пришлось углубиться на приличное расстояние, чтоб машину не было видно с трассы. Зимой, оказывается, лес так хорошо просматривается!
— Так, я в лес, вы сидите в машине.
— Может выпустить животных прогуляться?
— Хорошо, только если что, ты их искать будешь.
— Да они не убегут, я иногда думаю, что они у тебя всё прекрасно понимают.
— Даже чересчур.
Взяв пилу, я побрёл в лес. Вот как раз там то снега было достаточно. Ходил я наверное с час. Пару раз провалился в припорошённые окопы, матеря себя на чём свет стоит за неуклюжесть. Снег набился в ботинки. Елок не было. Нет, конечно ёлки были, но совсем не те, какие бы хотелось мне. Чтоб их везти нужен был лесовоз.
— Эй мужик, ты чего тут с пилой?
Я обернулся на окрик. Двое деятелей в полушубках, на лыжах и с немецкой овчаркой.
— Поссать пошёл.
— Ага, *&*&^%$#и, *&*&^%$#и. Ёлку ищешь?
При упоминании о ёлке собака зарычала. Натасканная видать. Надо бы её нейтрализовать на всякий случай. Я свистнул.
— Чего свистишь?
Мужики явно теряли спокойствие.
— А вы то сами кто?
— А сам не видишь? Патруль ёлочный, таких как ты ищем. Я лесник, а это, — тут он замялся показывая на своего кореша,- В общем тоже лесник.
Вот блин, небось на весь лес только эти двое мудозвонов и патрулируют, и надо же было прямо на них нарваться. Чего ж им — цензура -нуть то?
— Не ребята, я не ваш. И ёлки у меня тоже нет.
— Давай, давай, оглобли заворачивай. Денег что ли не хватает на ёлку?
Меж деревьев я увидел собаку. Она прыжками приближалась к нам, то проваливаясь в снег по брюхо, то выскакивая из сугробов как пробка от шампанского. Было это похоже на полёт ласточек перед дождём.
— Это твоя бежит? Нервно выкрикнул один из мудозвонов.
— Моя. Небоись, не укусит.
— Да мы то не боимся, — усмехнулся он, — Как бы наш её сам не задрал.
— Это вряд ли,- говорю.
Собака подбежала и села с права.
— У нас тут недопонимание, — её говорю,- Уболтай собрата по экологической нише, чтоб не кусал.
Та кивнула и смело направилась к рвущемуся с поводка кобелю.
— Слышь, держи своего, а то сцепятся! Закричали лесники.
Последовала серия обнюхиваний и виляний хвостами. Иногда проскакивали какие-то не то порыкивания, не-то повизгивания. Наконец собака повернулась ко мне.
— Порядок, нас не укусят, а эти двое, — она махнула мордой на лесников, — Просто на бутылку стреляют, ходят тут, лохов кошмарят. Юридических прав не имеют ни хуя.
Лесник державший собаку аж поводок отпустил. Второй просто сел в сугроб с выпученными глазами.
— Бля, завязываю, — прошептал оставшийся на ногах.
— Ну чего, бириндеи, позвольте откланяться.
Я развернулся и не спеша пошёл по своим следам к машине. Собака в скорости присоединилась ко мне. Незадачливые лесники оставались без движения, пока я их мог наблюдать меж веток и стволов. И только кобелёк жалостно поскуливал нам в след.
— Охмурила, значит, да ещё и при исполнении, — подъебнул я собаку, — Не влюбилась сама-то?
— Есть немножко…
— Может вам, «чё-как» погулять пока?
— Не, холодно, обещала, что летом заедем, так что с тебя причитается.
— Замётано! А ты ведь сегодня хорошее дело сделала.
— Какое?
— Из-за тебя два человека пить бросили…
Марина дремала. Кошка балдела. Собака романтически молчала, думая видимо о лете. Ёлки не было. Выехав на трассу я не спеша развернулся и взял курс домой. Надо было торопиться, если стемнеет, то точно ни хера не найти будет. А может и к лучшему, расхотелось мне рубить! Вскоре меня тормознул гаишник. Предполагая обычное вымогательство перед новым годом я негромко ругнулся сквозь зубы. Кошка привычно повела ухом во сне. В принципе меня нахлобучивать было не за что, но время терять не хотелось. Перепрыгивая через снег, смёрзшийся у обочины в небольшие горные хребты, ко мне приближался гаишник. Шапка была лихо сдвинута на затылок. Пару раз он чуть не наебнулся.
— Слы, зёма, тут такая канитель, горючка ёк, своих никого, на дороге этой бляцкой, похоже, — цензура — не ночевал, — обрушил он на меня свой словарный запас.
Вся живность, включая Марину вынырнула из сна и уставилась на эту суету.
— У меня дизель.
— Ох бляха муха,- зачесал он затылок и заметив Марину всё таки поправился, — Пардон!
Я вежливо ждал. Наконец гаишник, видимо проведя не- цензура -овую рекогносцировку своего серого вещества, предложил другое решение.
— Зёма, ты меня подбрось до поста, а то я без связи тут… И спохватившись добавил: — С наступающим вас, япона мать!
Делать нечего, пришлось подвозить. Всё таки новый год.
— У какой барбос!
— Садитесь, не съест.
— Да я сам сейчас кого хошь сожру. Понимаешь, часа два уже тут скачу. Не согреться. С утра не жрал, а на холоде сами понимаете…
— И, что, кроме нас ни кого на дороге? Удивлённо спросил я.
— Да на дороге то я минут двадцать, а так всё по лесу шоркался.
— А в лес то тебе на кой? Я незаметно перешёл на «ты».
— Да за ёлками маханул. Ещё летом присмотрел тут. Знак мы вывешивали периодически, ну и дежурили, так сказать «за превышение»…
Я только покачал головой.
— Ёлки то срубил.
— А как же! У меня стал созревать коварный план.
— Далеко до твоего поста?
— Километров пятнадцать, дорога только дрянь, меня, пока ехал, два раза кидануло, — он осторожно, косясь на собаку пытался устроиться поудобнее, — Правда я на летней…
— Гнать не будем тогда, — сбавляя скорость ответил я, — Там у меня на задней полке пакет, согреться не хочешь?
— Водка?
— Вискарь!
— Ух ты. Прямо точно новый год.
— Стаканы там же. Пластиковые правда. А! И шоколадка ещё где-то должна быть. Марин, глянь в «бардаке».
Та подозрительно косясь на меня, чего это я расщедрился, достала закусон и протянула гайцу. Тот уже, маханув в два приёма грамм сто, бодро захрустел шоколадом. Такая видать у них натура, хозяйская — подумалось мне.
— А я вот тут женился недавно, — начал он ни с того ни с сего.
Смотрю собака мне в зеркало подмигивает, мол, поняла уже что к чему.
— Ну и как? Спросил я не оборачиваясь, дорога и впрямь была паршивая.
— Да как? — гаец задумался, потом выпил ещё, — Да ни как!
Собака рыкнула. Судя по тому как кошка вскочила выгнув спину то позвала именно её.
— Ух ты, ещё и кошара! Ну у вас тут прямо зоопарк!
Кошка выразительно глянув на меня перепрыгнула к собаке. «Ну всё, — цензура — гайцу» почему-то весело подумал я. Тем временем наш пассажир «поплыл». Видимо мороз и голод сыграли с ним плохую шутку. Расстегнув куртку, он продолжил беседу:
— Я ведь, бляха муха, не только на своей свадьбе побывал. Приглашали меня, бывало, и друзья-товарищи. Даже подруги приглашали. Зачем? Ни тогда, по молодухе, понять не мог, ни теперь тем более.
Всё это стало походить на театр одного актёра, гаец рассказывал повернувшись к животным, отчаянно жестикулируя и корча всевозможные рожи. Те сидели и с трудом, я это спиной чувствовал, сдерживались, кабы чё не — цензура -нуть.
— Но одна была непруха, — продолжал гаец, — Драки не было. Не везло ни хуя. Я как воспитанный на традициях вековых, был уверен, что если свадьба, то непременно кто-то кому-то должен ебач своротить. Такое вот у меня было социалистическое воспитание. Теперешней молодёжи не понять. Романтика пятилеток. Смычка стройотрядов. Догнать и перегнать. Последнее естественно про самогон. Стоп машина, отвлёкся как — цензура -вый танцор на блядину-балерину. Короче если позагибать пальцы рук и ног, то из всего этого грибкового великолепия символизирующего свадьбы, на которых я отметился как гость, ни одна из них не была омрачена мордобоем. И как-то я уже махнул на это всё рукой, (если уж с коммунизмом наебали, что уж тут об такой херне печалиться), как забросила меня судьба в один ничем неприметный городок. Надо сказать, что и оказался то я там — цензура — знает по чему. Типа на спор, кто дальше по пьянке на паравозе уедет. Молодость! Ну и я как мудак победил. Но не из-за решимости и воли к победе, а пьяный был в сосиску. И весь свой победный марафон хрючил как свинья, распугивая мерзким храпом культурных пассажиров. И даже майка в те минуты была у меня ни хуя не жёлтая. До сих пор помню минуту пробуждения. Открываю глаза — свет и тошнота. Закрываю — тошнота и потеря ориентации (в пространстве!). Отсюда делаю вывод, что в начале времён была только тошнота, и так боженьке видимо — цензура -во было, что он единым порывом всю эту канитель земную и отрыгнул вместе с палёной водкой. Ну он то отрыгнул и забыл, ему можно, а мне на перрон *&*&^%$#овать как на голгофу. И только там уже родил и я свою маленькую вселенную.
Я признаться сам охуел от такого изложения материала. В гайце явно пропадал актёр с писателем.
— Опять увлёкся, лиричное, бля, настроение. Ну хули, стою как Гойко Митич. Торжественно и качаясь. По сторонам смотрю. Смотрел, смотрел, и, наконец, махнув рукой, побрёл в направлении вокзала. Шаг мой был тяжёл, а думы ваще неподъёмные. Есть в градостроительстве такой термин — архитектурная доминанта. Она ещё в музыке тоникой называется.
(Тут я, уже не выдержав, заржал)
— Так вот эта самая доминанта моих мыслей была такова: «На хуя мне этот блудняк!!!» и без всякой музыки. Карманы вывернул, они висят как уши у кролика. Пустые. До дна. А какого хера я хотел? За что пил, то и получил. В *&*&^%$#у Максима Горького!
Тут его речь прервала икота. Которую он победил хорошей порцией алкоголя.
— И станция ещё так называлась! Дно! Во бля бывает же. Хуйня к — цензура -не, и мы в говне! После минутной слабости принял решение и потом просто сел в первый паравоз до Питера. Собственно к чему вся эта история то.
Гаец явно забыл к чему вёл свой рассказ.
— А! Вот на обратной дороге я познакомился с кренделем, ехавшим к корешу на свадьбу. Ехал он из приличных ебеней. Всю дорогу естественно пил, и планка у него периодически падала. Но меня он похмелял исправно. Выслушав мою побасенку, проникся чувством сострадания и твёрдо решил, что к его корешу на свадьбу мы в месте должны идти. Единым фронтом. А если я ещё и подруг боевых организую, городских и начитанных, чтоб семечки не лузгали, то ваще миру — мир, богдану — титомир. Ясен пень подруг я ему пообещал безотказных, как трёхлинейки.
— Чё страшные такие? — кошка не вытерпела, но ни кто! Кроме меня это не заметил.
— Да не, — цензура -тые бабцы! Кое как добрались мы до дома, — продолжал гаец, — Вскрыв заначку, я честно вернул всё, что он на меня потратил в паровозе, и начал вызванивать «— цензура -тых бабцов». Ну и в результате завалились мы на эту свадьбу…
Гаец уже окончательно потерял нить.
— Ну и? Я решил не сбавлять темпа повествования.
— Там я и подрался…
Гаец спёкся. Он так и уснул откинув голову с пустым стаканом в руке. А жаль, рассказ его меня повеселил. И резко развернув машину, я погнал назад. Главное, чтоб этот генерал свадебный не проснулся.
— Давай, бери след, где он эти ёлки спрятал, — подлетая к одинокой гаишной машине сказал я собаке.
Марина удивлённо обернулась, но собаченция не моргнув глазом выскочила и поскакала в лес. Я за ней. Ёлки нашлись мгновенно. Я загрузил их в багажник. Благо он у меня большой. Отдельно постарался положить приглянувшуюся мне.
— Кесарю — кесарево, слесарю — слесарево. — пробормотал я.
Собака одобрительно глянула на меня и тихо, чтоб не слышала Марина, (заднюю дверь я уже закрыл) сказала:
— Ну ты стратег!
— Не те ребята!
Гордо отвечал я. До поста гаишник так и не проснулся. Я бодро забежал в стеклянный аквариум где уже явно витал запах алкоголя.
— С наступающим! Гляньте, не ваш там у меня?
Гаишники подозрительно косясь всё же пошли со мной.
— Ох ты, а мы уж думали пропал без вести! — заржали они. — Где ты его нашёл такого?
— На дороге, где ж ещё. Забирайте и ещё там две ёлки ваши.
— Ух ты, вот спасибо!
Кое как, под руки, они отволокли его к себе. Я выложил прямо на обочину пару ёлочек. Подбежал гаишник.
— Спасибо тебе, выручил! Если, что, ну там, проблемы, заезжай, поможем! И с наступающим!
Я тоже поздравил его и, сев за руль, наконец то улыбнулся. Хорошо, когда под новый год случается что-то хорошее. Хотя смутно мне всё же казалось, что что-то я забыл. И только уже приехав домой и валяясь от усталости вспомнил, что термос с горячим чаем остался в машине и колбасы мы так и не купили. Но это уже другая история…*
19-11-2015 20:36
Россия, Новосибирская обл.
Крева, мой секрет в том, что я его не соблазняю, я просто не усложняю ничего, к тому же я открыта к знакомству , так что все ок.
19-11-2015 17:18