Так... примеры Мужества.

Две статьи с сайта Отрок-юа.ру. И сильно, и грустно - это наверно и есть настоящее мужество...

Петрович
Протоиерей Андрей Ткачев
Мужественных людей видели все. Все видели пилотов, гонщиков, боксёров, космонавтов, парашютистов. Видели хотя бы по телевизору. В их деле без мужества никак. Но и в обычной жизни мужество — качество полезное. В случае угрозы мужественный человек идёт на врага молча и спокойно, и при некотором умении бить у мужественного человека может получиться зрелищный нокаут...
Но что если враг — не мужчина — и умение бить не спасёт? Что если враг и не женщина — и его не размягчишь цветами и комплиментами? Что если враг вообще не человек, но нападает на тебя вполне конкретно и воюет без передышки? Если враг — болезнь? В этом случае говорить о мужестве тяжелее, чем в случае с парашютными прыжками или спаррингами в подворотнях.
Вы видели мужественных больных? Я вспоминаю одного.


Я зашёл к нему в дом по просьбе его жены. Алексей Петрович — так его звали — лежал на широкой и чистой постели в большой и ухоженной львовской квартире. За окнами шумел, вонял, трезвонил и гудел клаксонами раскалённый летним солнцем каменный город с дефицитом зелени и узкими улицами. С горячих крыш вспархивали голуби. Жидкие облака летели по небу, словно желая побыстрее покинуть городскую черту. А здесь, на втором этаже углового дома, было прохладно и чисто, сиял паркет (явно австрийский, а не современный), в клетке урчал и грыз прутья попугай с пёстрым хохолком, и в широкой постели лежал хозяин — разбитый параличом мужчина лет сорока пяти.

Я причащал его в первый приход. Потом соборовал и снова причащал. Но главное — мы общались. Петровича парализовало после автомобильной аварии. От него сразу ушла жена, сказав, что она ещё молода и хочет «жить, а не ухаживать за овощем». Пожить ей Бог судил недолго — разбилась насмерть очень скоро в другой автомобильной аварии. С Петровичем теперь жила другая женщина, настоящая жена и подруга, способная полюбить там, где большинство способно только убегать. Когда мы познакомились, его тело было мертво в части ног. Руки действовали, и с боку на бок он переворачивался ещё самостоятельно.

Алексей Петрович любил порядок, жена его чисто брила, регулярно массировала и вообще держала в доме какой-то немецкий ordnung с налётом славянской душевности. Удивительным было то, что больной самостоятельно зарабатывал. Он, будучи профи в сфере юридической, выдумывал и отшлифовывал какие-то схемы отправления людей зарубеж, открытия и закрытия бизнеса, чего-то ещё, чему я имени не знаю. Дом его полнился приходящим и уходящим людом. Скучно не было.

Руки Петровича работали неодинаково. Правая гнулась и слушалась гораздо хуже левой. Левой рукой он нажимал на кнопки телефона и то и дело прерывал наши беседы приёмом звонков и точечной консультацией. Он поразил меня тем, что на его месте тысячи людей сдулись бы, как воздушный шарик, сморщились бы и улетели в форточку, озлобились бы на весь мир. А наш пациент был бодр, как «морж» после выхода из проруби. Я помню, как однажды моя душа перед пробуждением — это странное время между сном и бодрствованием — ощутила себя в таком вот полупарализованном теле. Помню, с каким ужасом я проснулся и стал шевелить, двигать ногами, руками, корпусом и головой.
***
Проблема усложнялась тем, что болезнь прогрессировала. Паралич распространялся, как клякса по промокашке, превращая тело Петровича сантиметр за сантиметром в подобие дерева. А он был всё так же весел и бодр. Он был мужествен. По-настоящему.

Я не чудотворец, и от моих молитв здоровье к больному не вернулось.

Мы какое-то время общались. Потом отдалились и встретились снова через пару лет. Он жил уже в другой квартире, тоже в старой части города, тоже аккуратной и чистой, но поменьше. Причины переезда были прозрачны — зарабатывать, будучи прикованным к постели, всё же нелегко. Верную жену возле больного сменила сиделка. Жена не ушла, нет-нет. Не подумайте. Она просто на каком-то этапе смертельно устала, и Петрович, не желая видеть увядание любимой женщины, уговорил её уехать, кажется, в Австралию. Документы, канал миграции, маршрут придумал и оформил сам. Теперь они ежедневно созванивались, и она, говорят, плакала в трубку.

О прошлом напоминал попугай, бурчавший в клетке и периодически грызший прутья. У Петровича работала уже только левая рука и нос. Носом он иногда нажимал на кнопки телефонного аппарата, стоявшего на столике рядом. Телефон всё так же разрывался от входящих звонков, в прихожей всё так же уходившие визитёры сталкивались со вновь пришедшими. Но было очень грустно.

Ты не видишь чужих детей какое-то время, а потом при встрече восклицаешь: «Ой, как вы выросли!». Здесь было нечто подобное, только в печальном варианте. Выросли не дети. Выросла и усилилась хворь, и мёртвость шире растеклась по телу.

Перемены не было только в глазах и голосе больного. Он по-прежнему излучал энергию и оптимизм. Он жадно требовал новостей, спрашивал, слушал, обсуждал услышанное. И я любил его, но мне было как-то стыдно, что я пришёл на своих ногах и могу при разговоре жестикулировать обеими руками. Было как-то неловко от того, что вот я со временем встану и спущусь по лестнице вниз, выйду на улицу, вдохну серую слякоть, взвешенную в воздухе, и подниму воротник пальто. А вот Петрович останется на месте, и не встанет, и не оденется, и не спустится вниз, застёгивая на ходу пуговицы или закутываясь в шарф.
***
Всех, с кем пересекался по жизни, помнить невозможно. Но и забыть некоторых тоже нельзя. Человек может быть очень красив, или очень богат, или очень уродлив, или очень беден. Он может быть очень честен, или, наоборот, очень подл. В любом случае, если слово «очень» можно прибавить к характеристике человека, шансы забыть его у вас уменьшаются.

Петрович был очень мужествен. Так я говорю себе спустя многие годы, если тема мужества почему-то захватывает меня. Альпинисты, парашютисты, дайверы, байкеры и десантники тогда смиренно отодвигаются в сторону, уступая в сознании место мужчине, лежащему в чистой постели рядом с телефоном. В его глазах нет уныния и голос у него бодр. Даже на жизнь он зарабатывает сам, не покидая постели, нажимая на кнопки носом и шевеля извилинами.
***
Проснувшись среди ночи, шевеля не столько извилинами, сколько ногами и руками, чувствуя, что могу встать с постели, я временами вспоминал Петровича. Я удивлялся ему и стыдился себя. Стыдился слабости, нытья, уныния, того полного бессилия, что часто овладевает здоровыми и сильными людьми, которых на одной силе воли обгоняют по жизни слабые и больные. Оставался только вопрос: эта стойкость и мужество — это врождённые качества или воспитанные? Если врождённые, я замолкаю. Такое наследство мне не передали. А если воспитанные, то как? Какими упражнениями, какими мыслями?

Это вопрос в воздух. Это вопрос белеющему потолку среди ночного безмолвия. И сами гении не знают всех секретов собственной гениальности. А может, одному только попугаю с пёстрым хохолком открыто нечто, и по ночам он слышит жалобные стоны и всхлипывания?

Под эти мысли я иногда засыпаю, чтобы, проснувшись утром, обеими руками сбросить с себя одеяло и медленно сесть на кровати. Сначала сесть, а потом встать на обе ноги.

http://otrok-ua.ru/sections/art/show/petrovich.html






Руслан и Людмила
Александр Иваницкий
Недавно в плотном потоке пассажиров метро, спешащих под землю, я увидел парня, который двигался против течения. В какой-то момент он, видимо, понял, что ему не надо туда, куда всем... Он отчаянно пытался протиснуться сквозь людские плечи и локти, несущиеся навстречу. Его сносило назад, люди толкались и кричали на него. И я вспомнил двухтысячный год.


Маленький городок в Луганской области, возникший вокруг химкомбината. Кварталы девятиэтажек тянулись вдоль соснового леса, который местами входил во дворы и улицы, осыпая иголками асфальт и прохожих.

Красивый город, но депрессивный. Комбинат уже несколько лет стоял. Работы не было. Рассказывали, что в городском парке можно легко найти использованные шприцы — молодёжь активно употребляла наркотики. Городок держал одно из первых мест в Украине по распространению СПИДа. Правда, говорили, что это отчасти благодаря городскому главврачу — он был порядочным человеком и просто честно вёл статистику, ничего не скрывая.

Мы приехали в этот городок с целью снять сюжет о СПИДе. Главврач дал нам интервью, а потом вывел в коридор и показал улыбчивого молодого человека в модном шарфе. «Можете ещё с ним побеседовать», — сказал врач. Увидев, что мы говорим о нём, молодой человек вскочил и подбежал к нам.

— Мы с вами будем беседовать о СПИДе? — спросил я недоумённо.

— Да, я готов. Я всё расскажу.

— Ну хорошо, — я взял микрофон и начал задавать вопросы, не понимая, какое отношение этот парень имеет к СПИДу.

Оказалось — прямое. Руслану было чуть больше тридцати, и он был инфицирован ВИЧ. В прошлом — наркоман с восьмилетним стажем, а ныне — поверивший в Бога протестант, завязавший со своим прошлым и «покаявшийся в беззакониях», как он выразился.

Руслан показал принесённые с собой фото из прежней жизни. Он в обнимку с друзьями-наркоманами на развалинах какого-то дома. Волосы, выкрашены в чёрный, задиристый взгляд. Только глаза жёстче.

Надо сказать, Руслан был очень симпатичным человеком. А сейчас к его обаянию добавились ещё и добрые светящиеся глаза. Мы пообещали приехать в гости и пообщаться плотнее.

Через неделю я позвонил. «Слава Иисусу», — сказал он, поднимая трубку. Такое вот приветствие...

Это был мой первый опыт общения с ВИЧ-инфицированным. Я волновался — тогда это было в новинку. Но — он подал мне руку, я пожал её. Ничего не произошло. Вирус ведь не передаётся через рукопожатие...

Мы сидели на балконе и пили чай. Руслан был полгода как женат. Жену звали Людмила, она была молодой симпатичной девушкой. Пока Руслан играл нам на баяне какую-то протестантскую песню о том, что «Иисус придёт и спасёт всех», жена подливала чай. Она сидела к нему спиной, но по её осанке, по какой-то едва уловимой дрожи в голосе я вдруг понял, что она всем существом чувствует его присутствие. Она его очень любила — это было заметно. Людмила тоже была из бывших наркоманов, и, видимо, эта встреча на краю была для обоих невероятным подарком судьбы.

На прощание Руслан сказал, что если человек искренне покаялся во всех своих грехах, Бог обязательно ему всё простит. «Может быть, Бог совершил чудо, и я уже не болен СПИДом», — сказал он напоследок.
***
Прошло несколько месяцев. Мир отпраздновал Новый год. И числа 20 января я позвонил его жене. Было интересно узнать, как они. Где-то в глубине души тлел вопрос: а как там ожидаемое чудо? Интересно...

На другом конце провода долго молчали.

— А Руслана нет, — тихо сказала Людмила в трубку. Я снова почувствовал эту едва уловимую дрожь, как тогда, во время нашей встречи.

Оказалось, Руслан работал на стройке, за несколько дней до Нового года. Сваривал арматуру на первом этаже здания. А на третьем работала бетономешалка. Перекрытия не выдержали, и она рухнула, пробив два этажа, — прямо на него.

Мгновенная смерть. Я так и не узнал — сдавал ли Руслан анализы, пытался ли выяснить свой диагноз.
***
Я верю, что Бог сотворил для него самое большое чудо, какое было возможно. Это была мужская смерть. На мужской работе. Мгновенная, без боли и страданий. Совсем не похожая на тихое угасание больного СПИДом.

Конечно, Бог может всё, и Он мог бы излечить Руслана от болезни. Но жизнь — не цветная протестантская брошюра. Её длительность ограничена. И не всегда у нас остаётся время вымолить все грехи. И стереть все беззакония, совершённые нами.

И каждый раз, набирая ширку в шприц, наливая водку в стакан или совершая ещё какую-то глупость, мы должны помнить: нам ещё нужно будет время, чтобы остановиться. А потом — долго и мучительно возвращаться обратно, преодолевая сопротивление времени.

Каждый наш «тёмный» поступок — это камень на нашем пути назад. И нам кажется — нам хватит времени, чтобы разгрести их все. Но нам кажется. А Бог знает...
http://otrok-ua.ru/sections/art/show/ruslan_i_ljudmila.html